Чулпан Саттарова (Цветкова) — лирик тонкий, поэтика ее работ изысканна, мир образов просветленный, чистейший, пронизанный токами добра, сопереживания природе. Сцены подчеркнуто просты, незатейливы по сюжету, казалось бы, без излишней философичности. Но вместе с тем это обманчиво. Настолько неуловимо трепетны, светоносны мазки ее кисти, так красивы и воздушны переливы тончайших оттенков цвета, что создается полное впечатление счастливо разрешенных сложнейших художественных задач.
Каталог «Пиковая дама» в Третьяковской галерее». Автор текста В.Я. Рафаенко. Москва, 1994
улпан любит путешествовать. Она побывала в Польше, Болгарии, ФРГ, Греции, Китае и в ряде других стран. Эти поездки с полной уверенностью можно назвать творческими. Они не только расширяли познавательно-географический горизонт художницы, но и давали богатый материал для создания необычайно лирических и насыщенных любовью к окружающему миру художественных образов. Было бы большой ошибкой воспринимать тончайший лиризм и камерность звучания картин Чулпан Саттаровой как основу ее творчества. Огромный темперамент художницы и ее переживания за судьбы мира до бесконечности раздвигают края ее полотен, а перед нами предстает удивительный мастер, как всегда, легко ранимый и дарящий людям прикосновения к прекрасному и вечному.
Каталог «Пиковая дама» в Третьяковской галерее». Автор текста Евгений Глобенко. Москва, 1994
Chulpan Sattarova (Tsvetkova) is a delicate lyric, the poetry of her works is refined, the world of her images is lucid, purest, filled with goodness, and kindness, and keen feelings to nature. Scenes are emphatically plain, unpretentious in plot and, as may seem, without unnecessary philosophizing. At the same time, it is delusive. The strokes of her brush are so imperceptibly thrilling and light-giving, the play of subtle colour tints is so beautiful and airy-light that one is under impression of the most complicated artistic problems happily solved.
She likes travelling and has been to Poland, Bulgaria, FRG, Greece, China and some other countries. These trips may be called artistic most certainly. They expanded her cognitive and geographical horizon as well as provided her with rich material for creating extremely lyrical artistic images filled with love for surrounding world. It would be a great mistake to perceive refined lyricism and chamber character of Sattarova’s paintings as the basis of her creative activities. The artist’s great temperament and compassion for the fortunes of the world make the space of her paintings infinite. We see a wonderful master as ever highly sensitive and with a gift to bring the beautiful and the eternal within the reach of the people.
Catalogue «The Queen of Spades» in the Tretyakov State Picture Gallery». Moscow, 1994
Живопись Чулпан мягка, незатейлива, слегка игрушечна. В ней много детской радости, женской ласки, ощущений счастливого человека. Как умеет она радоваться незатейливым домикам, расцветающим деревьям и даже холодному дню, остужающему цвета. Экзотический Гурзуф превращается ночью для незнакомки в сказочное мерцание цветовых огней, охвативших деревья, кусты, таинственную лесенку и белую стену дома. Языки голу¬бых деревьев «лижут» дома дневного Гурзуфа, роднясь цветом с уголком синего моря. Пляшет человек среди разбегающихся кур, на холмах скособочились домики. А картина, изображающая двух дружных псов, прикорнувших друг возле друга, гак и называется «Нежность»…
Чулпан — интуитивистка. Она слышит, как дышит земля, как доносит сигналы подводных глубин прибой, как благословляет на доброе деяние небо. И другой человек, и всякое живое существо, и растения близки ей. Как женщина, она нежнее ощущает родственное в бытии, как художник — стремится запечатлеть свои ощущения на полотне. И везде она ищет уюта. Ее пейзажи дышат теплом доброты. Действующие лица ее картин неотрывны от природы. У картин художницы забываешь, что есть война, убийства, грабежи — они не сочетаются с тем, что она видит и передает, проходя по миру глашатаем согласия и ласки. Есть некоторая заповедность в этих скромных домиках, окруженных деревьями, в голубых «глазах» озер, в вольном брожении животных и птиц по улицам… И, когда читаешь среди отзывов: «Вы милая девочка и вообще душечка!» или «Саттарова — мягкая и романтичная!» — не удивляешься. Зритель принял настроения художницы, как свои настроения.
Но есть и еще одна Саттарова — исторический живописец. Это качество традиционное для русской школы живописи. Прошлое, к которому не угасает интерес, — наше настоящее. Художница воссоздает (и удачно) городские пейзажи былых времен, отражая архитектурные поиски и сочетая их со стилем времени. И суть не в том, что фигурки людей на улицах наряжены в непривычные ныне одежды и формы, но в настроении улиц, организации ампирными домами пространства, выпуклой внезапности этих домов, радостно рассказывающих о своей жизни. Правда, как и деревенские пейзажи, эти яркие улицы несколько напоминают заповедник, но от этого еще более умиляешься, когда выпадает случай попасть в город XIX века, полюбоваться на мчащуюся пролетку, постоять у красно-белоколонного собора, пококетничать хоть издали с дамами в длинных кринолинах, укрывшихся под большими белыми зонтами. Возникает исторический портрет: Петр и его верный сподвижник Лефорт на фоне Невы у рисунка-чертежа, изображающего крепость и корабли. Петр похож, и Лефорт, наверное, тоже. Но суть даже не в этом, а опять же в настроении, передающем задор молодого царя и умудренность Лефорта, создающем общий азарт переустройства и поиска. Вместе с тем перед нами народная картинка, исторически точная, она доступна своей простотой изображения и нарядной яркостью каждому зрителю.
Есть и еще одна Саттарова, цветок новой супер-цивилизации, возникшей лишь на территории России, где встретились, слились и вечно объясняются в любви и ненависти Европа и Азия. Чулпан — татарка и русская. Татарка по крови, русская по принадлежности к геополису, по широте мировосприятия, по принадлежности к русской школе живописи, вряд и сейчас в нашем геополитическом пространстве разделимы на резкоотделяющиеся части искусства — башкирское, татарское, русское… Все это слилось и сплавилось, сроднилось. Пусть и утверждал Киплинг, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток, — Россия доказала всему миру обратное, явив новый лик цивилизации, и лишь «усилия» нерадивых политиков вновь пытаются раздробить единое целое. И когда Чулпан едет в Китай и восторгается там древней культурой, то в равной мере она приемлет и культуру Англии, и культуру древних греков. А самые близкие ей художники — прерафаэлиты; Рембрандт, Серов, Боннар.
Чулпан мастерица в полном смысле этого слова. Еще она занимается керамикой и удивительно расписывает пасхальные яйца. И делает все это с удовольствием, радуясь самому простому проявлению красоты и добра. Для нее главное, чтобы был чистый незамутненный источник. Вот она остановилась у портрета двух старух, написанных учениками Рембрандта, и увидела мертвые лица, подошла к картине самого Рембрандта и осветилась его светом и окуталась его тьмой…
Виктор Липатов. «Нежность». Журнал «Юность». №9, 1995.
Авторские заметки
О живописи
Мне нравится видеть перед собой белый безразличный прямоугольник холста. За этим безразличием скрываются беспредельные возможности…
Каждый художник в своем творчестве пытается создать собственный мир, где он волен расставлять акценты, устанавливать правила игры, предлагать свои законы.
Для этого, думается, нужно осознать для себя, что есть рисунок, а что – живопись; например, для меня рисунок не является определяющим, он лишь оконтуривает пространство повествования; но живописная стихия не может укладываться только в рамки реального рисунка. У цветового пространства – своя жизнь, в которой равнодушное белое уступает место холодному синему, а знойное красное завоевывает почти всю поверхность холста. Взаимоотношения цветовых пятен в холсте создают эмоциональный заряд, имеют энергетическую силу.
Отправной точкой в работе для меня почти всегда является действительность, но потом цвет выходит за пределы конкретности реального…
1992, март
Из путевого блокнота
Греция. Поселок в горах. Мягкий теплый вечер. тишина. Солнце находится высоко в небе, но почти не греет. Небольшой поселок как бы спит: нет пешеходов, некому собирать огромные солнечные плоды.
Апельсиновые деревья живут повсюду – в садах и на улицах, в горах и на берегу моря. Яркие шары падают и валяются под ногами. Я подумала, что, может быть, это и есть райские кущи, и попробовала один из плодов.
Он оказался ужасно горьким…
1989, октябрь
Франция. Париж.
Немыслимый город без крыши и дна – интернациональный и свободный, жестокий и прекрасный, теплый и уютный одновременно. Монмантр – живописен от избытка живописцев, цветастых витрин, туристов. Много небольших галерей-магазинов, художественных школ. Здесь все по-старому; кажется, нет и не будет никаких изменений, здесь время остановилось.
Есть желание поселиться под сенью огромного храма Сакре-Кёр, отсюда весь Париж на ладони…Вижу дома вдоль набережных Сены – большие корабли, плывущие «из ниоткуда в никуда»…
1991, октябрь 26
Германия. Берлин.
Антик-музей. Раз в десять лет музеи мира собирают произведения Рембрандта вместе, в одну большую выставку. Давно изученные и известные по репродукциям холсты. Но что же вызвыает волнение, когда остаешься с работами великого мастера наедине? Прежде всего, это возможность ощутить фактуру красочной поверхности картин. Как бы проследить, мысленно повторить движения руки маэстро, когда он так легко и свободно лепит форму сочным спелым мазком? Поразило осознание внутренней свободы художника: конечно, если при этом не обращать внимания на условности давно прошедшей эпохи.
1991, октябрь